Чарышское

Людмила Петровна Махова
(Московская государственная консерватория им. П. И. Чайковского:
Российская Федерация, 125009, г. Москва, ул. Б. Никитская, д. 13/6)

Статья опубликована в Научном альманахе «Традиционная культура». Том 21. № 1. 2020. С. 11–35.

Аннотация. В статье рассматривается круговая хороводная песня старообрядцев-«поляков» «Я люта была по горам ходить», пять песенных вариантов которой записаны в Алтайском крае, Республике Алтай и Республике Казахстан в 1976–2016 гг. Старообрядцы принесли с собой эту песню из Ветки и Стародуба, поселившись на Алтае по указу Екатерины II в 1766 г.
Автору удалось выявить три песенных сюжета, генетически связанных с полесским обрядом «похорон стрелы». Они исполняются на один со «Стрелой» напев, с композицией песенной строфы ААББ, в чем проявляются черты музыкального стиля, созданного старообрядцами на Алтае. В отличие от Полесья, на Алтае формульный напев сопровождает не только шествие, но и круговые хороводы, что зафиксировано С.И. Гуляевым и подтверждено экспедиционными записями. Проводится реконструкция двух вариантов текста, содержащихся в рукописи С.И. Гуляева «Песни круговые» (1848).
Издание ранее не публиковавшихся текстов из собрания С.И. Гуляева вместе с вариантами их музыкального воплощения обогащает знание о песенной культуре бывшего Алтайского горного округа, свидетельствует об уникальности традиции старообрядцев-«поляков», на протяжении более 250 лет сохраняющих весеннюю приуроченность и политекстовый характер напева «Стрелы».
Ключевые слова: С. И. Гуляев, Алтайский горный округ, старообрядцы-«поляки», весенние хороводные песни, «Стрела».

Весной 2004 г. в ходе работы комплексной этнографической экспедиции¹ в сёлах cтарообрядцев-«поляков»² Сибирячихе и Топольном Солонешенского р-на Алтайского края были записаны поминальный обряд Троицкой родительской субботы и празднование Троицы в живом бытовании; множество легенд, быличек и заговоров, а также лирические и свадебные песни, описания свадебного и похоронного обрядов, включая причитания. Так как Троица — последний день, когда водят весенние хороводы, им уделялось особое внимание. Итогом работы экспедиции явились видео- и аудиозаписи 26 хороводных песен, тексты 10 из которых известны по публикациям С.И. Гуляева³, в том числе удалось осуществить единственную в период 1966–2016 гг.⁴ аудиозапись хороводной песни «Лучина, лучина березовая» [Гуляев 1848, 100; НЦНМ. И5209–13].

В селах Сибирячиха и Топольное бытует весенняя хороводная песня, именуемая «Стрелой», которую «поляки» принесли с собой на Алтай из Ветки и Стародуба. В Сибирячихе местный певческий ансамбль исполнял ее с зачином: «А я взойду на гору, да пущу стрелу» (пример 1). Н.Ф. Черепанова, не участвовавшая в ансамбле, на напев «Стрелы» спела второй текст: «Я лиха была по горам ходить», с сюжетом о смерти мужа, который «разнемогается» после того, как его жена разорила гнездо соловья, посылает жену за водой и умирает к ее возвращению (пример 2).

1. (А) я взайдý на гарý,
(Да) я взайдý на гарý, да пущу стрелу,
Да пущу стрелу.

2. (Да) палети, стрела,
(Да) палети, стрела, вдоль па ýлицы,
Вдоль па ýлицы⁵.

3. (Да) ты убей, стрела, дóбрыва мóладца.
4. (Да) как па мóладцу плакать нéкаму:
5. (Да) мать-та старенька, сестра мáленька,
6. (Да) маладá жена маладёшенька.
7. (Да) уж как мать плачет — как река течёт;
8. (Да) как сестра плачет — как ручей течёт;
9. (Да) как жена плачет — как расá падёт.
10. (Да) солнце выгленит, рóсу высушит,
11. (Да) маладóй жене сéрдценька выкрушит

(на Пасхальной неделе и в Троицу шествие парами между двумя «стенами», илл. 1) [НЦНМ. И4573–02].

1. Я лиха была,
(Да) я лиха была па гарáм хадить,
Па гарáм хадить.

2. А ищё лишéй,
(Да) а ищё лишéй салавья зарить,
Салавья зарить⁶.

3. (Да) рассалóвьюшка,
(Да) рассалóвьюшка — тёплыя гнёздышка,
Тёплыя гнёздышка.

4. (Да) захател мой милóй ключевой вады —
5. (Да) я са вéчира за вадóй пашлá,
6. (Да) ка палýначи на гарý взашлá.
7. (Да) на гарý взашлá, ка мне весть пришла⁷:
8. (Да) ох, как мой-та милóй упакóилса;
9. (Да) резвы нóжаньки павдóль лáвачки,
10. (Да) белы рученьки ка белóй груди,
11. (Да) уста сахарны запечатались.
12. (Да) ой, как мать плáчит — как рикá течёт,
13. (Да) как сестра плáчит — как ручьи бегут,
14. (Да) а жена плáчит — как расá падёт.
15. (Да) солнца выгленит, росу высушит
[НЦНМ. И5209–16].

Во время записи этой песни в 2011 г. исполнительница спела ещё одну строфу:

16. (А) маладóй жене сердце выкрушит
[НЦНМ. И5251–19].

Шествие на Алтае организовано не шеренгами, как в Полесье, а парами между двумя рядами, называемыми «стенами» (илл. 1).

Участники выстраиваются в два ряда («стены») друг напротив друга (см. илл. 2, а). Движение начинает самая последняя в линиях пара — две девушки или девушка с молодой женщиной проходят вперёд между рядами, взявшись за руки (илл. 1, 2, б). За первой парой следуют другие. В конце коридора образовавшие пару расходятся, становясь в линии (илл. 2, в).

Хоровод считают девичьим в Сибирячихе и Топольном Солонешенского р-на, Ново-Шипунове Шипуновского р-на, Чарышском Чарышского р-на, Верх-Слюдянке и Усть-Калманке Усть-Калманского р-на Алтайского края. В с. Верхний Уймон Усть-Коксинского р-на Республики Алтай зафиксировано единственное описание шествия с участием парней, которые могут встать в любой ряд [НЦНМ. И1991–07]. В 2004 г. в реконструкции шествия для видеозаписи приняли участие случайно проходившие мимо женщины 35–50 лет, прекрасно знающие особенности движения (см. илл. 1). В наши дни Троицу отмечают как съезжий праздник. В 2011 г. в с. Лютаево под пение «Стрелы» в шествии принимали участие девушки и женщины всех возрастов из нескольких соседних сёл Солонешенского р-на, а в последующем вождении круговых хороводов — молодёжь, включая парней.

Горная часть Алтайского края известна под названием Камень, поэтому ее жители именовались «каменщиками». С 1740-х гг. туда («в Камень») уходили представители разных сословий. Старообрядцы бежали «от гонений за веру, стремясь сохранить “истинное благочестие” и  обрести здесь легендарное “Беловодье”  — страну, где всем свободно и  легко живется, без всяких хлопот и  притеснений. <…> Сюда бежали солдаты от пожизненной службы, наконец, заводские крестьяне и  рабочие от “бергальства” и  крепостные от своих господ» [Бломквист, Гринкова 1930, 9].

Старообрядцы-«поляки», поселённые на Алтае на правах государственных крестьян, не привлекались к  работам на рудниках и  заводах, но 21  мая 1779 г. был издан манифест о  приписке к  заводам крестьян «из казенного ведомства», живущих в ближних к заводам и рудникам местностях. В результате «поляков» постигла участь остальных алтайских крестьян: они стали «подвержены рекрутскому набору в горнорабочие и мастеровые при рудниках и заводах» [Швецова 1899, 18]. До 1849 г. служба в мастеровых была бессрочная, поэтому, когда можно было, «поляки» «…откупались от неё при помощи взяток, если же откупиться не удавалось, бежали в горы, на Бухтарму, в Уймон и другие места» [Там же, 19]. В течение нескольких лет указ 1779 г. не исполнялся. Впервые к заводским работам «поляки» были привлечены в 1798 г. [Там же, 17].

Село Верхний Уймон Усть-Коксинского р-на Республики Алтай было основано в 1796 г. беглыми в горы старообрядцами, впоследствии названными уймонскими каменщиками⁸. Тесным контактам «поляков» Солонешенского р-на Алтайского края и  уймонских каменщиков способствовал также Уймонский колесный тракт⁹. Поэтому в  Верхнем Уймоне «Стрела» и  связанный с нею сюжет о смерти мужа исполняются на напев, родственный напеву с. Сибирячихи. В 1980 г. обе хороводные песни в  сольном исполнении записал В.М. Щуров. Исполняя «Стрелу», А.Е. Вдовина (80 лет) интонировала не очень уверенно, о чем несколько раз сообщала собирателю («нет, не тот голос!»), но при этом соблюдала структуру песенной строфы — ААББ (пример 3). Через две другие песни она сама вышла на стабильный¹⁰. напев «Стрелы» с текстом «Я кака-то люта по горам ходить» (пример 4). Обе песни исполнительница назвала «стеновыми»: «Дак эта две стены. Не крýгам!» — <И она называлась “стеновая”? (Собиратель повторил слова респондентки)> — Ну, ну… (утвердительно)» [НЦНМ. И1991–04].

Пример 3

Республика Алтай, Усть-Коксинский р-н
с. Верхний Уймон
(старообрядцы: каменщики + «поляки»)

1. Палитáй, стрилá,
Палитáй, стрилá, вдоль па (в)ýлачки,
Вдоль па (в)ýлачки¹¹.

2. Ты убей, стрилá, дóбрава мóладца.
3. Как аб мóладцы плакать нéкаму:
4. Как и мать плáщит — как рикá тикёт;
5. Как атéц плáщит — как и дожь идёт;
6. Как жанá плáщит — как расá падёт.
7. Ишо сóнса взайдёт — росу высушит
[НЦНМ. И1991–04].

1. Я какá-та люта,
Я какá-та люта па гарáм хадить,
Па гарáм хадить¹².

2. (Да) Я тавó лютей салавьёв зарить:
3. (Да) разарила салавья в тёплым гнéздушки

4. Вот и мой-ат милóй,
Забалéл-то милóй тижалёшаньки,
Тижалёшаньки.

5. (Да) захатéл-та милой ключивóй вады, —
6. (Да) я са вéчиру на гарý пришла,
7. (Да) са палýнащи воду щéрпала.
8. (Да) ка мне весть пришла, весть нирáдашна¹³:
9. Бýдта мой-ат милóй приистáвилса¹⁴,
10. (Да) вдоль па лáващки прираспрáвилса.
11. (Да) как аб мóладцы плакать нéкаму:
12. Как и мать плáщит — как рикá тищёт,
13. (Да) как атéц-та плáщит — как и дожь идёт,
14. Как жанá плáщит — как расá падёт,
15. Ишó сóнса взайдёт, росу высушит
[НЦНМ. И1991–07].

Тексты песен «Я лиха была по горам ходить» и «Я взойду на гору да пущу стрелу» состоят из двух частей: собственно сюжета и мотива оплакивания умершего тремя женщинами: матерью, сестрой и женой. В с. Сибирячихе по количеству текста в «Стреле» акцент смещен с мотива преднамеренного убийства молодца (3 строфы) на мотив его оплакивания (8 строф (4–11), пример 1), а во втором сюжете — наоборот: основной сюжет изложен в 11 строфах, а мотив оплакивания — только в 5 (пример 2).

В песнях с. Верхний Уймон вместо сестры молодца оплакивает отец. В порядке появления каждый следующий персонаж плачет менее горько. Одинаковое окончание текстов песен исполнительница охарактеризовала словами: «Вот они с “Полетай, стрела” подпослé-та схóдютса, с той пéсней-та» [НЦНМ. И1991–07].

Развернутый мотив оплакивания в лирической песне типа «Горы Воробьевские» содержится в алтайском варианте «юнацкой» (молодецкой) песни «Матушка ты, зелена éлинка!»¹⁵: Под «елинкой» лежит убитый молодец, после просьбы к дереву опустить «зелены ветьё / Уж с  вершины <…> до комлю» и прикрыть «тело бело, / Чтоб от солнца оно не горело; / Чтобы дождичком его не мочило, / Буйным ветричкым его не сушило», к телу прилетают три ласточки — мать, сестра и жена убитого:

Три бы ласточки, три касаточки
Ко нему прилетали;
Три косатые вкруг увивались:
Перва ласточка — матушка родима,
Втора ласточка — сестра родная,
Третья ласточка — жена молодая.
Родна матушка плачет, как река течёт.
Родна сестрица плачет, как ключи кипят,
Что ключи кипят подземельные.
Молода жена плачет, как роса падёт,
Что роса падёт рання, утрення.
Взойдёт солнышко — росу высушит

[РО ИРЛИ. Ф. 163. Оп. 1. Ед. хр. 59 (4). Л. 44–44об].

Сравним второй сюжет, исполняющийся на напев «Стрелы», с текстом из с. Янова¹⁶ Ветковского р-на Гомельской обл. Белоруссии. Ветковский вариант начинается словами: «А мой миленьки из Масквы прыйшоў / <…> занядужыўся». Он не содержит причины недомогания мужа и не имеет мотива возмездия (наказания) за поступок жены, как в  тексте из с. Верхний Уймон: разорение гнезда — «Разарила салавья в тёплым гнéздушки»; «возмездие»  — «Забалéл-то милóй тижалёшаньки» (пример 4, строфы 3 и 4). Со стиха «Забажаў милы из моря вады» текст представляет собой вариант аналогичного развития сюжета — муж посылает жену за водой и умирает к её возвращению.

А мой миленьки из Масквы прыйшоў,
[Ох и ой лёли, из Масквы прый<шоў>].

Да из Масквы прыйшоў, занядужыўся.
Да забажаў милы из моря вады,
Ой да тыя ж вады тры часы хады.
Да я у первом часу па ваду ишла,
Да я у другом часу ваду чэрпала,
Да(й) а ў трэтьтём часу я ваду нясла.
Да я к варотячкам — там званы звонять,
А я й у сенечках — галасы гудуть.
Ой де мати плача — там река тячэ,
Ой де сястрычанька — там крыничанька,
А йде жана плача — там расы нема
[Марченко 1989, № 23, 169].

В статье «Песенный репертуар обряда “похорон стрелы”» Ю.И. Марченко отметил, что в  публикации представлены песни, «которые исполняются во время шествия участников обряда по селу, <…> составляют единый цикл и  поются на один напев без какой-либо определенной последовательности» [Там же, 159]. При этом он определяет «Стрелу» «как песню, занимающую центральное место в обряде и  вместе с  тем как одну из форм, немыслимую без других, выполняющих общие с этой песней функции» [Там же, 160]. По мнению исследователя, песни балладного содержания «могли привлечь развернутостью сюжета, может быть, драматизмом, поскольку сама “Стрела” содержит мотивы убийства, похорон» [Там же].

Песне «Ты лети, стрела» и ее распространению благодаря миграции старообрядцев — выходцев из Ветки и Стародубья — посвящена статья «“Стрела” в восточном Полесье: обряд и песня» [Савельева 2014]. В основе полесского песенного типа «Стрелы» лежат:

1) 10-сложный стих с цезурой в середине (5 + 5);
2) слоговая ритмика в виде шестимерного пятисложника с силовым логическим (ударность слога поэтического текста) и временным (выделение долготой) акцентом на третьем слоге;
3) форма поэтической строфы АБПБ, например:

Н.М. Савельева считает, что, «став частью новой традиции, напев “Стрелы” приобрёл новые черты музыкальной стилистики, органично вписавшись в старообрядческую культуру. Песня утратила обрядовую приуроченность и политекстовый характер напева…» [Там же, 45]. Исследовательница не нашла других полесских сюжетов на Алтае, кроме «Стрелы». Однако они есть. Причём, как и в традиции русско-белорусско-украинского пограничья, сюжеты эти исполняются на один со «Стрелой» напев, но с иной композицией (ААББ), в чём и проявляются черты местного музыкального стиля, созданного старообрядцами на Алтае.

Ритмическая формула песенного типа «Стрелы» без изменений сохранилась в напеве, зафиксированном в с. УстьЧагырке Краснощёковского р-на Алтайского края (пример 6). Для напевов из Сибирячихи, Верхнего Уймона и Малого Бащелака характерно варьирование первого музыкально-ритмического периода за счет сокращения двух первых слогов с четверти до восьмой:

В статье «Основы ладового строения русских народных песен» Ф.А. Рубцов выделил четыре типа ангемитонных звукорядов, встречающихся в  песнях, приуроченных к  весенне-летнему периоду¹⁷. «В  ряде местностей <…>, — писал он, — где календарные песни, как таковые, вовсе не встречаются, следы ангемитонных напевов можно все же найти в виде своеобразных “отпечатков” их контура, лежащих на диатонических песенных мелодиях» [Рубцов 1973, 25]. Попытаемся отыскать эти «отпечатки» в  мелодиях алтайских хороводных песен.

Все публикуемые в статье напевы образуют «рамочную» конструкцию, в которой смыслонесущая часть располагается в центре, а по краям — повторы центральных слоговых групп периода (а аб б):

Первая половина напевов с. Сибирячихи (раздел А) строится на трихорде в кварте с секундой наверху и устоем на нижнем звуке. Но в напеве также используется нисходящий поступенный ход в кварте (см. пример 2, такты 1–2, 5–6, 9–10). Трихорд в сольном варианте напева:

«Трихорды в кварте в своём основном виде, — пишет Рубцов, — встречаются довольно часто, как правило, в веснянках, можно даже сказать — в песнях ранней весны» [Там же, 28]. На Алтае «Стрелу» впервые поют на масленичной неделе во время катаний по селу в конных санях, что подтверждает ранневесеннюю приуроченность рассматриваемых напевов.

В ансамблевом варианте трихорд читается только как «отпечаток» в основном нижнем голосе, к которому верхний подголосок добавляет терцовую втору:

В мелодической фразе второй половины напева Сибирячихи (раздел Б, примеры 1 и 2) и Верхнего Уймона (пример 4) появляется минорная терция с субквартой — «оминоренный» вариант тетрахорда в сексте, который Рубцов даже «в напевах, испытавших видоизменения, заимствующих выразительные средства, присущие диатонике», относит к летнему периоду, в том числе к Троице [Там же, 29]. Переход к «летнему звукоряду» осуществляется с помощью нисходящего поступенного хода (схема к примеру 1):

Исполнительница из Верхнего Уймона (пример 4) вспоминала напев в процессе пения. Возможно, поэтому в мелодии между собой «спорили» два трихорда (целой нотой выделен основной устой), и в 4-й строфе «победил» второй — опрокинутый вид трихорда с секундой внизу:

Переселенцы из Сибирячихи повлияли на традицию сибиряков-старообрядцев Чарышского р-на в селах Малый и Большой Бащелаки, а также Вершина Бащелака¹⁸. Большой Бащелак был основан в 1822 г. старообрядцами-беспоповцами поморского согласия¹⁹. Местных жителей из-за отличий в вероисповедании «поляки» Сибирячихи²⁰ называли «чунарями» (чудными), однако выдавали девушек-«полячек» замуж²¹ за тех бащелакских парней, которые признавали брак. До 1936 г. Большой Бащелак был большим, а Малый — малым. Позднее в Малом Бащелаке разместили администрацию сельского совета, после чего Малый Бащелак стал намного многочисленнее Большого по населению. В каком из двух сёл родилась исполнительница, неизвестно, но второй сюжет с зачином «На излом заря занималась» был записан в Малом Бащелаке (пример 5).

1. На излом-та заря (да),
На излом-та заря (да) занималася (да),
Занималася²².

2. Ясна сóлнушка (да) закатáлася.
3. Я лютá-та была (да) па гарáм хадить,
4. А ищё-та лютéй (да) салавья зарить.

5. У салóвьюшка (да),
У салóвьюшка (да) свита гнёздушка (да),
Свита тёплая.
(Запись из архива чарышского собирателя фольклора
Н.Д. Карпова; копия в [НЦНМ. И5320–03]).

Из краткого текста примера 5 мы узнаём о том, что женщина отправляется разорять гнездо соловья в недоброе время суток — после заката солнца, т.е. ночью. К сожалению, на этом аудиозапись обрывается, а продолжение текста и сведения о способе вождения хоровода отсутствуют.

В 1976 г. в с. Усть-Чагырке²³ Краснощёковского р-на Алтайского края композитор и фольклорист (в то время студент Новосибирской консерватории) В.В. Асанов записал два хоровода: «Я люта была да по гарáм хадить» (пример 6) и «Возле тын хожу, да мелкий пёр²⁴ сажу» [НЦНМ. А035–06, 07]. На аудиозаписи между ними исполнительница молчит 4 секунды. Предположительно, зная, что оба сюжета исполняются на один напев, она спела их без объявления, но через паузу. В экспедиционной тетради они составляют единый текст. Известен вариант хоровода «Па саду хаджу, цвет рамон саджу» из с. Неглюбки Ветковского р-на Гомельской обл. Белоруссии (см. ниже), т.е. в репертуаре старообрядцев-«поляков» он также является «наследием Ветки». Основой для напева является тетрахорд в квинте (в разделе А тетрахорд звучит в чистом виде, а в разделе Б используется дополнительный тон ля):

1. Я люта была,
Я люта была (да) по гарáм хадить (да),
По гарáм ходить²⁵.

2. Я тавó лютей (да) салавья зарить (да).
3. У салóвьюшка (да) (й)один гнéздышко (да),
4. (й)У меня, младой, — один милинькой (да)*²⁶. [НЦНМ. А035–07; АТМ. А0003–178].

Продолжение текста:

5. Он не пьёт, не ест (2) мёду сахару, (2)
6. Он не кушает (2) (да) сладкой водочки. (2)
7. Пожелал мой муж (2) со ключа воды. (2)
8. Я со вечера (2) воду черпала, (2)
9. Ко ранý утру (2) ко мне весть пришла: (2)
10. Будто мой милой (2) приналадился, (2)
11. Вдоль по лавочке (2) принаправился (2)

(Материалы фольклорной экспедиции в Алтайский край, 1976 г. Дневник № 3. С. 15–16) [АТМ].

В Полесье обряд «похорон стрелы» приурочен к Пасхе (откапывают стрелу) и Вознесению (закапывают, «ховают стрелу»). Н.М. Савельева отмечает, что «обряд приобретал еще и функцию выделения календарного сезона, поскольку он открывал и закрывал период вождения хороводов от Пасхи до Вознесения (или Троицы)» [Cавельева 2014, 35–36]. Неглюбский вариант «Па гарэ ж хаджу, я рамон саджу» исследователи относят к группе «походных» песен-хороводов «шарэнгавага тыпу», исполняемых в обряде «похорон стрелы» на Вознесение («Ушэсце») [Кавалева 2015, 87]. Однако «часть песен, приуроченных к Вознесению, — весенние, впервые их исполняли на Сретение (в домах), и на Благовещение (на улице). Хороводные песни весной исполняли в неподвижном хороводе: во время пения девушки стояли, взявшись за руки» [Смірнова 2005, 225]. К таким весенним хороводам относится и неглюбский «Па саду хаджу, цвет рамон саджу» [Там же, 226]. Напев его, родственный основному, имеет гемиольный ритм²⁷:

На тот же напев исполняется и вариант песни «Ой, iдзi, стряла, ў канец сяла» [Там же, 109].

В селе старообрядцев-«поляков» Выдрихе Шемонаихинского р-на ВосточноКазахстанской обл. в 1981 г. В. М. Щуров записал хороводную песню, начинающуюся словами «Ох, забалел-то ли мой милой» (пример 7) со структурой песенной строфы ААББ и увеличенным ритмом произнесения слогов, в котором есть ячейки гемиольного ритма.

В яркой мелодике напева использован ход по звукам минорного доминантового септаккорда — V7(нат). Хоровод, как и в Сибирячихе, «в кругу водили». Сольный зачин декламационного характера исполняется в два раза подвижнее, чем следующий за ним ансамблевый подхват.

1. [Ох, забалел-та ли мой милой],
Ох, забалел-та ли мой милой (да), ва пастелю слёг (да),
Ва пастелю слёг.

2. Ох, он ни пьёт-та, нищё ни ест,
Ой, (й)он не пьёт-та, нищё ни ест (да): мёду с сахарам (да),
Мёду с сахарам²⁸.

3. Ой, захатéл-та ли мой милой (да) клющевóй вады (да).
4. Ой, клющевóй-та ли он вады (да) са Дунай-реки.
5. Ой, я се ве(й)… са вéщира (да) за вадóй ушла.

Проговаривают словами:

6. За вадóй-та я ушла (да), ка мне весть-та пришла,
7. Ка мне весть-та пришла (да), весть нирáдастна
[НЦНМ. И2061–04].

В Полесье на напев «Стрелы» исполняется несколько текстов (количество их в каждом селе различно) [Марченко 1989]. На Алтае автору статьи удалось выявить три песенных сюжета, генетически связанные с обрядом «похорон стрелы» и исполняющиеся на один со «Стрелой» напев. В восьми сёлах от исполнителей было записано по два сюжета (илл. 3).

Сюжеты «Стрела» (1) и «Я люта была по горам ходить» (2) зафиксированы в Сибирячихе («поляки») и Верхнем Уймоне (каменщики + «поляки»), а также на Бийской казачьей линии [Плотников 1909, 8–10]. Варианты хороводных песен «Возле тын хожу» (3) вместе со «Стрелой» (1) бытуют в селах сибиряков (старообрядцев): Воробьёве Шипуновского р-на, Кабанове и Усть-Калманке Усть-Калманского р-на Алтайского края (в с. Кабанове — только в виде «зачина» к «Стреле» [НЦНМ. И1728–55]).

Два сюжета (2 и 3) без «Стрелы» записаны в Усть-Чагырке Краснощёковского р-на Алтайского края, фрагмент второго сюжета — в Малом Бащелаке Чарышского р-на Алтайского края (см. пример 5). Два варианта текста «Я люта была…» содержит рукопись С.И. Гуляева «Песни круговые»²⁹ (1848).

В сёлах бухтарминских каменщиков Катон-Карагайского р-на Восточно-Казахстанской обл., в которые также подселялись «поляки», от сюжета «Я люта была по горам ходить» остались только мотивы выхода на гору и разорения гнезда соловья. Второй из них в виде возможности — женщина может разорить гнездо соловья, но вместо этого слушает его «ядиную» (одну) песню: «Ты ляти, стрела!». Зачин обозначен на карте в виде четверти круга (илл. 3).

(Да) я люта была,
Я люта была (да) па гарáм хадить,
(Да) па гарáм хадить³⁰.

(Да) я люта была (да) салавьёв зарить,
(Да) (й)у салóвьшки (да) пéсян слушати.
(Да) как аднá песня (да): «Ты ляти, стрела!»
— (Да) ты ляти, стряла, (да) вдоль ли па улисы,
(Да) ты (в)убей, стряла, (да) горькую пьянису…»
[НЦНМ. И1771–23], с. Белое³¹.

Я люта была,
Я люта была (да) па гарáм хадить,
Па гарáм хадить³².

(Да) я люта была салавьёв зарить.
(й)У салóвьюшки да ядиная песёнка,
Как аднá песня: [«Ты ляти, стрела!»]
Как ляти, стрела, (да) вдоль ли па улицы,
Ты убей, стрялá, (да) дóбрава мóладца…»
[НЦНМ. И1775–31], с. Коробиха.

В статье «Песни казаков Сибирского казачьего войска» (в  двух частях: [Плотников 1905; Плотников 1909]) В.Н. Плотников³³ опубликовал оба сюжета — «Стрелу» и «Я люта была по горам ходить», которые записал «при помощи жены моей Ф.С. Плотниковой по преимуществу у  казаков посёлка Ямышевского Павлодарского уезда» [Плотников 1905, 1], а также «в посёлках Павлодарской станицы Семипалатинской области» [Герасимов, Березовский 1909, 1]. Из вступительной статьи священника Б. Герасимова и подъесаула Березовского читатель узнает: «В настоящем (IV-м) выпуске Записок продолжены печатанием собранные там же г. Плотниковым песни “хоровые³⁴ и  вечерочные”, “проголосные” и  “свадебные”. Относительно этих песен нужно сказать, что многие из них поются не только в  Павлодарском уезде, но и  в  других уездах области, где живут казаки, а также в посёлках Бийской казачьей линии, расположенной в  пределах Томской губернии» (здесь и далее курсив наш. — Л. М.) [Там же]. Авторы, служащие в  казачьем войске, справедливо замечают: «…несомненно, конечно, что не все употребляющиеся среди казаков песни,  — местного происхождения. Немало песен занесено к  казакам проходящими через поселки солдатами <…>; немало позаимствовано и  от других элементов, с которыми казаки входят в соприкосновение» [Там же, 2]. Авторы не называют, от каких именно «других элементов», кроме солдат, казаки могли усвоить некоторые песни, но Плотников опубликовал два текста хороводных песен из репертуара старообрядцев-«поляков», записанные от казаков: № 8 «Ты лети, лети, калена стрела» [Плотников 1909, 9–10] с припевом (АБПБ) и № 6 «Я люта была по горам ходить» без него (АБ). Предположительно тексты отражают традицию разных сёл, так как на Алтае сюжеты хороводных песен, связанных с полесским обрядом «похорон стрелы», в одном селе исполняются на один, сложившийся в местной традиции, вариант напева (материалы экспедиций Московской консерватории 1966–2016 гг.). Все имеющиеся звукозаписи песни «Я люта была по горам ходить» имеют структуру песенной строфы ААББ (см. примеры 2, 4–7).

Я люта была по горам ходить,
Соловьёв зорить.
У соловьюшки тепло гнездышко,
У меня, младой, один милый друг.
Уж как мой-то милый друг разнемогается.
Посылал меня он туда-сюда —
Во все стороны.
Уж как я, млада, недогадлива,
Я взяла ведра, по воду пошла:
Во первом часу воду черпала,
Во втором часу на гору взошла,
Ко мне весть пришла, весть нерадостна:
Будто милый друг преставился
В переднем углу, под окошечком.
Как я, млада, испужалася,
Резвы ноженьки подсекалися,
Белы рученьки опущалися,
С плеч головушка покатилася,
Из ясных очей слезы катятся:
Перва слезанька прокатилася,
Втора слезанька воротилася,
Третья слезанька не подумала,
Уж как я, млада, образумилась:
— Что, что же мне тужить, плакати,
Не нажить будет отца с матерью,
Наживу, млада, дружка милого
[Плотников 1909, 8–9].

Бытование хороводной песни «Ты лети, стрела» в  казачьих селах говорит о  том, что казаки переняли ее от старообрядцев- «поляков», которые, как отмечал П.С. Паллас, селились «на место сломанных форпостов и станций по старой (казачьей. — Л. М.) линии и на лучших местах, находящихся по новой» [Паллас 1771, 211].

В.М. Щуров со ссылкой на работу Ю.С. Булыгина «Первые крестьяне на Алтае» отметил, что с  1776 г. по распоряжению Бийской комендантской канцелярии казаков, «отставных на поселение» и  «отставных на свое пропитание», стали селить «в деревнях вместе с  государственными крестьянами и даже с приписными» (к заводам. — Л. М.) [Булыгин 1974, 101]. «Такое положение дел, когда в одной и той же семье часть членов была на военной службе, а  другая  — работала в  поле рядом с  крестьянами, способствовало проникновению местных крестьянских обычаев <…> в казачью среду» [Щуров 2010, 12].

ТЕКСТЫ В РУКОПИСИ ГУЛЯЕВА

В статье «О сибирских круговых песнях» С.И. Гуляев писал: «Проведя юность в Западной Сибири, моей родине, я сохранил в памяти те явления ее жизни, которым, по времени собственной жизни, способнее был сочувствовать. Как помню, так и передаю их вам, но помню верно» [Гуляев 1839, 54]. Статья посвящена хороводным песням, известным, по мнению автора, «…во всем горном округе, как говорится, старому и малому, горожанам и сельским» [Там же, 57]. Вторая публикация хороводных песен состоялась через 9 лет [Гуляев 1848].

В Институте русской литературы (Пушкинский Дом) в фонде Е.А. Ляцкого хранится рукопись С.И. Гуляева, состоящая из 5 тетрадей, одна из которых носит название «Песни круговые»³⁵. Она содержит подготовленные к изданию 1848 г. 35 текстов³⁶, набело переписанных коричневыми чернилами крупным круглым почерком (высота букв 3–4 мм), а также правку чернилами серо-черного цвета, учтенную в публикации. В статье «Этнографические очерки Южной Сибири» из 35 текстов круговых песен опубликовано без нумерации только 18³⁷. Позднее почерком Гуляева чернилами более темного цвета, чем основной текст, были дописаны 6 новых песен: № 18 на вклейке и № 35–39. Собиратель пополнял свое собрание текстов народной поэзии на протяжении жизни. Тетрадь «Свадебные обряды» имеет фрагменты, написанные в 1881 г.³⁸ От кого, где и когда Гуляев записал два варианта текста песни «Я люта была по горам ходить», неизвестно. В предисловии к собранию народной поэзии Колывано-Воскресенского (с 1834 г. — Алтайского) горного округа Томской губ. в тетради «Свадебные обряды» он отметил: «В статье нашей “Этнографические очерки Южной Сибири”, напечатанной в № 69 и 11 “Библиотеки для чтения”³⁹ на 1848 г., были, между прочим, помещены свадебные, обрядные, круговые, проголосные и плясовые песни, записанные в разных местах Ю[жной] С[ибири]⁴⁰ и со слов приезжавших в Петерб[ург] жителей тамошнего края» [РО ИРЛИ. Ф. 163. Оп. 1. Ед. хр. 59 (2). Л. 4–4об].

Основной вариант текста песни «Я люта была по горам ходить» (№ 34) записан пятисложниками. С точки зрения композиции песенной строфы интересно самое начало песни: во второй строке текста собиратель указал повтор строки, а затем удалил его (илл. 4).

Изначально композиция песенной строфы текста указана Гуляевым верно — ААББ, но в результате «редакции» она получила усеченную структуру ААБ.

Л. 34об
(1) Я люта была (2)
По горам ходить; (2) удалено
Я люта была (2)
Л. 35
Соловьёв зорить.
(5) У соловьюшки (2)
Одно гнездышко,
У меня младой (2)
Один миленькой,
Да и тот живёт (2)
(10) Не в любви со мной.
Навязался мне (2)
Некошной старик,
Всё с ним шум, да крик. (2)
Иссушил меня
(15) Как былиночку; (2)
Как былиночку,
Как травиночку. (2)
Не пускáт меня
Во беседушку, (2)
(20) Ко подруженькам.
Он и спит, не спит, (2)
Как одёр лежит,
На кроватушке; (2)
На кроватушке (зачеркнуто)
(25) Разнемогается;
Л. 35об
Животом, сердцóм (2)
Он скудается.
Он не пьёт, не ест (2)
Мёду сахару.
(30) Он не кушает (2)
Сладкой водочки.
Захотел мой хрыч (2)
Ключевой воды,
Ключевой воды (2)
(35) Из Дунай реки.
Уж как я млада (2)
Не ослушалась;
Как вставала я (2)
Молодёшенька
(40) Утром рано я (2)
Что ранёшенько;
Умывалась я (2)
Да белёшенько,
Снаряжалась я (2)
(45) Хорошохонько.
Взявши ведерцы (2)
За водой пошла
Л. 36
На Дунай реку, (2)
Я со вечера
(50) Воду черпала, (2)
Со полуночи
На гору взошла; (2)
На гору взошла,
Ко мне весть дошла (2),
(55) Ко мне весть дошла (зачеркнуто)
Весть нерадошна:
Будто мой-от муж (2),
Некошной старик, —
Некошной старик (зачеркнуто)
(60) Переставился. (2)
Что лежит мой хрыч
Во новой горнице, (2)
Во новой горнице (зачеркнуто)
Вдоль по лавочке.
(65) Уж как тут млада (2)
Догадалася;
Догадалася (2)
Слезно всплакала;
Что первá слеза (2)
Л. 36об
(70) Покатилася,
Что втора слеза (2)
Воротилася
[РО ИРЛИ. Ф. 163. Оп. 1. Ед. хр. 59 (3). Л. 34об–36об]

«В другом варианте этой песни, — указал Гуляев, — после стиха “Мой-от миленький” непосредственно следуют стихи: “Разнемогается, животом, сердцом он скудается” и т.д. до стихов: “Что втора слеза воротилася”, оканчивается же так:

Не нажить-то мне
Друга милова;
Друга милова⁴¹
Лучше прежняго
[РО ИРЛИ. Ф. 163. Оп. 1. Ед. хр. 59 (3). Л. 36об].

Пять аудиозаписей песни «Я люта была по горам ходить» (примеры 2, 4–7) демонстрируют устойчивую композицию песенной строфы ААББ. Эти записи, а также повтор второй строки, указанный самим Гуляевым, позволяют произвести реконструкцию песенной строфы:

1. Я люта была,
Я люта была по горам ходить,
По горам ходить;

2. Я люта была,
Я люта была, соловьёв зорить,
[Соловьёв зорить].

Текст из собрания Гуляева можно представить в виде 10-сложных строк (5 + 5), заключая необходимые дополнения (слова или повторы) в квадратные скобки:

Я люта была (2) по горам ходить; [2]
Я люта была (2) соловьёв зорить. [2]

В тексте есть смысловые полустихи, которые при составлении в строку (стих) содержат законченную мысль, например:

Захотел мой хрыч ключевой воды
[РО ИРЛИ. Ф. 163. Оп. 1. Ед. хр. 59 (3). Л. 35об, строки 32, 33].

Аналогичные строки встречаются в песенных алтайских вариантах:

Захатéл мой милóй ключевой вады
(пример 2, строфа 4; вариант: пример 4, строфа 5).

В трех стихах излагается мотив добывания воды:

Я са вéчира за вадóй пашлá.
Ка палýначи на гарý взашлá,
Да ка белý сьвету ка мне весть пришла
(пример 2, строфы 5, 6, вариант строфы 7).

Аналогично составляем строки из пятисложников в записи Гуляева:

Я со вечера воду черпала,
Со полуночи на гору взошла;
На гору взошла, ко мне весть дошла
[РО ИРЛИ. Ф. 163. Оп. 1. Ед. хр. 59 (3). Л. 36, строки 49–54].

Верность составления подобных смысловых строк не вызывает сомнений, так как композиция их аналогична песенным вариантам. Однако в нескольких местах гуляевского текста встречаются выписанные повторы слов: одни из них сохранены (строки 15 и 16; 33 и 34; 52 и 53; 66 и 67), а другие зачеркнуты (строки 23 и 24; 55 и 56; 58 и 59; 62 и 63). Перед реконструкцией всего текста необходимо найти ответ на вопрос: насколько традиционен повтор второго пятисложника в начале следующей песенной строфы?

Композиция текста АБ + БВ встречается в записи лирической песни «Матушка ты, зелена éлинка!»:

Родна сестрица плачет, как ключи кипят,
Что ключи кипят подземельные
[РО ИРЛИ. Ф. 163. Оп. 1. Ед. хр. 59 (4). Л. 44об].

В двух селах Катон-Карагайского р-на Восточно-Казахстанской обл. Республики Казахстан обнаружен аналогичный вид повтора — композиция текста песенной строфы: ААББ + ББВВ:

(Да) как сестра плачет, (2) как ключи шумят, (2)
Как ключи шумят (2) подземельные (2)
[Щуров 2009, 170]; c. Белое.

(й)У саловьюшки (да) (2) ядиная песёнка (2)
Как адна песня: (2) [«Ты ляти, стрела!» (2)]
[НЦНМ. И. 1775–31]; с. Коробиха.

Проведем реконструкцию текста из рукописи Гуляева с учетом повторов, указанных самим собирателем, — композиция песенной строфы: ААББ. Пятисложники, написанные курсивом в квадратных скобках, в рукописи Гуляева отсутствуют⁴².

1. Я люта была (2) по горам ходить; [2]
2. Я люта была (2) соловьёв зорить. [2]
3. У соловьюшки (2) одно гнездышко, [2]
4. У меня младой (2) один миленькой, [2]
5. Да и тот живёт (2) не в любви со мной. [2]
6. Навязался мне (2) некошной старик, [2]
7. [Некошной старик] [2] всё с ним шум, да крик. (2)
8. Иссушил меня [2] как былиночку; (2)
9. Как былиночку, [2] как травиночку. (2)
10. Не пускáт меня [2] во беседушку, (2)
11. [Во беседушку], [2] ко подруженькам. [2]
12. Он и спит, не спит, (2) как одёр лежит, [2]
13. На кроватушке; (2) разнемогается; [2]
14. Животом, сердцóм (2) он скудается. [2]
15. Он не пьёт, не ест (2) мёду сахару. [2]
16. Он не кушает (2) сладкой водочки. [2]
17. Захотел мой хрыч (2) ключевой воды, [2]
18. Ключевой воды (2) из Дунай реки. [2]
19. Уж как я млада (2) не ослушалась; [2]
20. Как вставала я (2) молодёшенька [2]
21. Утром рано я (2) что ранёшенько; [2]
22. Умывалась я (2) да белёшенько, [2]
23. Снаряжалась я (2) хорошохонько. [2]
24. Взявши ведерцы (2) за водой пошла, [2]
25. [За водой пошла] [2] на Дунай реку, (2)
26. Я со вечера [2] воду черпала, (2)
27. Со полуночи [2] на гору взошла; (2)
28. На гору взошла, [2] ко мне весть дошла (2),
29. Ко мне весть дошла [2] весть нерадошна: [2]
30. Будто мой-от муж (2), некошной старик, — [2]
31. Некошной старик [2] переставился. (2)
32. Что лежит мой хрыч [2] во новой горнице, (2)
33. Во новой горнице [2] вдоль по лавочке. [2]
34. Уж как тут млада (2) догадалася; [2]
35. Догадалася, (2) слезно всплакала; [2]
36. Что первá слеза (2) покатилася, [2]
37. Что втора слеза (2) воротилася. [2]

Рукопись Гуляева содержит указания на «другой вариант этой песни» (см. выше). Строка «Мой-от миленький» в основном варианте текста отсутствует, наиболее близка по смыслу строка 8 в записи пятисложниками: «Один миленькой».

В основном тексте жена бранит мужа, обзывая его «некошным стариком», «хрычом» за то, что он с ней «живёт не в любви». Повторная запись аналогичного варианта отсутствует. Второй текст из собрания Гуляева более привычен — муж назван «миленьким». Реконструкция второго варианте текста из рукописи Гуляева:

1. Я люта была (2) по горам ходить; [2]
2. Я люта была (2) соловьёв зорить. [2]⁴³
3. У соловьюшки одно гнездышко,
4. У меня младой один миленькой.
5. Мой-от миленький разнемогается,
6. Животом, сердцóм он скудается,
7. Он не пьёт, не ест мёду сахару.
8. Он не кушает сладкой водочки.
9. Захотел [мой милой] ключевой воды,
10. Ключевой воды из Дунай реки.
11. Уж как я млада не ослушалась;
12. Как вставала я молодёшенька
13. Утром рано я что ранёшенько;
14. Умывалась я да белёшенько,
15. Снаряжалась я хорошохонько.
16. Взявши ведерцы за водой пошла,
17. [За водой пошла] на Дунай реку,
18. Я со вечера воду черпала,
19. Со полуночи на гору взошла;
20. На гору взошла, ко мне весть дошла,
21. Ко мне весть дошла весть нерадошна:
22. Будто мой-от муж, <…> переставился.
23. Что лежит мой [милóй] во новой горнице,
24. Во новой горнице вдоль по лавочке.
25. Уж как тут млада догадалася;
26. Догадалася, слезно всплакала;
27. Что первá слеза покатилася,
28. Что втора слеза воротилася.

оканчивается же так:

29. Не нажить-то мне друга милова;
30. Друга милова лучше прежняго
[РО ИРЛИ. Ф. 163. Оп. 1. Ед. хр. 59 (3). Л. 34об–36об].

Все алтайские варианты хороводной песни «Я люта была по горам ходить», хранящиеся в аудиофонде Научного центра народной музыки им. К.В. Квитки Московской консерватории, значительно короче текстов из собрания С.И. Гуляева (1848) и В.Н. Плотникова (1909), но они и намного «моложе», так как записаны в 1976–2016 гг. Достаточно краток и полесский вариант текст из собрания Ю.И. Марченко (с. Яново, 1983). Вполне возможно, что и в Полесье, и на Алтае происходил сходный процесс сокращения, кристаллизации сюжета, движение к лаконичной форме передачи содержания, а в рукописи С.И. Гуляева сохранилась более ранняя (подробная) версия.

Издание ранее не публиковавшихся текстов из собрания С.И. Гуляева вместе с вариантами их музыкального воплощения существенно обогащает знание о песенной традиции бывшего Алтайского горного округа, позволяет говорить об уникальности культуры старообрядцев-«поляков», в течение более 250 лет — с момента переселения с Ветки в 1764 г. до наших дней — сохраняющих весеннюю приуроченность (начиная с Масленицы) и политекстовый характер напева «Стрелы». В наши дни в селах «поляков» можно наблюдать ежегодно совершаемые в Троицу шествия на поляну для вождения там весенних хороводов.

Комментарии к нотным публикациям

Все нотации выполнены автором статьи.

Пример 1. «Я взойду на гору да пущу стрелу». Зап. от старообрядцев-«поляков» (единоверцев): Василисы Лукитичны Чернаковой (урожд. Денисовой), 1937 г.р. (запевает), Матрёны Сафроновны Дударевой (урожд. Бурыкиной), 1927 г.р. (тянет верхний подголосок), Прасковьи Ильиничны Стрельцовой (урожд. Черепановой), 1926 г.р., Александры Павловны Соловьёвой (урожд. Стрельцовой), 1933 г.р. и приезжей с Украины Надежды Тимофеевны Давыдовой, 1939 г.р. (не старообрядка), с. Сибирячиха, Солонешенский р-н, Алтайский край. Соб. В.Л. Кляус, Л.П. Махова, А.С. Обухов, М. Левитт (аудио- и видеозапись). 2004 г. [Архив ИМЛИ 2004; НЦНМ. И4573–02 (общий канал), И4572–03, И4575–01 (скользящий микрофон)]. Коммент.: первый раз исполняли на Масленицу, катаясь в конных санях; на раннюю Пасху водили «крýгом», на позднюю (когда дороги просохли) и Троицу — шествовали парами между двумя рядами («стенами») — см. выше (илл. 1, 2).

Пример 2. «Я лиха была по горам ходить». Зап. от старообрядки-«полячки» (единоверие) Надежды Филипповны Черепановой (урожд. Кашперовой), 1932 г.р., с. Сибирячиха, Солонешенский р-н, Алтайский край. Соб. Л.П. Махова, А.С. Обухов. 2004 г. [НЦНМ. И5209–16]; повторная запись: соб. Л.П. Махова. 2011 г. [И5251–19], 2016 г. [НЦНМ. И5525–05]. Коммент.: исполняли на горе; ходили крýгом, взявшись за руки.

Примеры 3, 4. Зап. от старообрядки Анисьи Ефимовны Вдовиной, 1900 г.р., с. Верхний Уймон, Усть-Коксинский р-н, Республика Алтай. Соб. В.М. Щуров. 1980 г. [НЦНМ. И1991–04, И1991–07]. Коммент.: под обе песни шествуют парами между двумя рядами («Стеной играют — в две стены»). Пример 4 ранее в нотации Я.И. Станишевского и Щурова опубл.: [Щуров 2009, 59–61].

Пример 5. «На излом заря занималася». Зап. от Анастасии Даниловны Фахрутдиновой, 1917 г.р. (урож. с. Огни Усть-Калманского р-на), с. Малый Бащелак, Чарышский р-н, Алтайский край. Соб. Н.Д. Карпов. 1989 г. [НЦНМ. И5320–03].

Пример 6. «Я люта была да по горам ходить». Зап. от Марьяны Асафовны Бердюгиной, 1899 г.р., с. Усть-Чагырка, Краснощёковский р-н, Алтайский край. Соб. В.В. Асанов, З.Р. Кремлёва. 1976 г. [АТМ. А0003–178; НЦНМ. А035–07].

Пример 7. «Ох, заболел-то ли мой милой». Зап. от старообрядок-«полячек» Марии Павловны Рамзиной, 1910 г.р., Марии Мелентьевы Савутиной, 1913 г.р., Натальи Фоминичны Фирсовой, 1907 г.р., с. Выдриха, Шемонаихинский р-н, Восточно-Казахстанская обл., Республика Казахстан. Соб. В.М. Щуров. 1981 г. [НЦНМ. И. 2061–04]. Коммент.: «в кругу водили». Ранее в нотации Щурова опубл.: [Щуров 2004, 76–77].

Источники и материалы

• АТМ — Архив традиционной музыки Новосибирской государственной консерватории им. М.И. Глинки.
• Беликов 1898 — Беликов Д.Н. Первые русские крестьяне-насельники Томского края и разные особенности в условиях их жизни и быта (общий очерк за XVII–XVIII столетия): с приложением списка населенных мест Колыванской области за 1782 г. Томск: Типолитография М.Н. Кононова и И.Ф. Скулимовского, 1898. URL: http://elib.tomsk.ru/purl/1–414/ (дата обращения: 07.10.2019).
• Бломквист, Гринкова 1930 — Бломквист Е.Э., Гринкова Н.П.
  Кто такие бухтарминские старообрядцы // Бухтарминские старообрядцы: Матер. Комиссии экспедиционных исследований АН СССР. Л.: Академия наук СССР, 1930. С. 1–48. (Серия Казахстанская. Вып. 17).
• Булыгин 1974 — Булыгин Ю.С. Первые крестьяне на Алтае. Барнаул: Алтайское кн. изд-во, 1974.
• Герасимов, Березовский 1909 — Герасимов Б. (свящ.), Березовский (подъесаул). Несколько слов по поводу казачьих песен // Записки Семипалатинского подотдела Западно-Сибирского отдела Императорского Русского географического общества. 1909. Вып. IV. (6-я пагинация). С. 1–3.
• Гуляев 1839 — Гуляев С.И. О сибирских круговых песнях // Отечественные записки. Т. 3. № 5. Отд. VIII. Смесь. С. 53–72.
• Гуляев 1845 — Гуляев С.И. Алтайские каменьщики // Санкт-Петербургские ведомости. 1845. 26 янв. № 20. С. 85–86; 27 янв. № 21. С. 89–90: 28 янв. № 22. С. 94–96; 3 февр. № 27. С. 117–118; 4 февр. № 28. С. 120–122; 6 февр. № 29. С. 125–126; 7 февр. № 30. С. 129–130.
• Гуляев 1848 — Гуляев С. Этнографические очерки Южной Сибири // Библиотека для чтения: Журнал словесности, наук, художеств,
  промышленности, новостей и мод. Т. 90. СПб., [Разд.] III. Науки и художества. C. 1–142. Из содерж.: С. 59–112: Песни [тексты святочных, хороводных, игровых, круговых, проголосных песен].
• НЦНМ — Фонды Научного центра народной музыки им. К.В. Квитки Московской государственной консерватории им. П.И. Чайковского (в ссылках на материалы из фондов используются сокращения: И — инвентарный номер аудифонда, А — коллекция В.В. Асанова, V — видеофонд, РФ — рукописный фонд).
• Паллас 1771 — Паллас П.С. Путешествие по разным провинциям Российской Империи. Ч. 2. Кн. II: Физическое путешествие по разным провинциям Российской Империи, бывшее в 177[1] г. / Пер. с нем. Ф. Томанского. СПб., 1786.
• Плотников 1905 — Плотников В. Песни казаков Сибирского казачьего войска. I. Песни военные или походные // Записки Семипалатинского подотдела Западно-Сибирского отдела Императорского Русского географического общества. Вып. II. Семипалатинск: П. Плещеев и Ко., 1905. C. 1–19 (4-я пагинация).
• Плотников 1909 — Плотников В. Песни казаков Сибирского казачьего войска. II. Хоровые и вечерочные // Записки Семипалатинского подотдела Западно-Сибирского отдела Императорского Русского географического общества. Вып. IV. Семипалатинск: П. Плещеев и Ко., 1909. С. 1–58 (6-я пагинация) со вступ. ст. (С. 1–3).
• РО ИРЛИ — Рукописный отдел Института русской литературы (Пушкинский Дом). Ф. 163. Оп. 1. Ед. хр. 59 (2). Гуляев. С.И. Песни свадебные. 80 л.; Ф. 163. Оп. 1. Ед. хр. 59 (3). Гуляев С.И. Песни круговые. 39 л.; Ф. 163. Оп. 1. Ед. хр. 59 (4). Гуляев. С.И. Песни девичьи, женские и юнацкие. 81 л.
• Рубцов 1973 — Рубцов Ф.А. Основы ладового строения русских народных песен // Рубцов Ф.А. Статьи по музыкальному фольклору. Л.; М.: Сов. композитор, 1973. С. 8–81.
• Филиппова 2019 — Филиппова И.А. Плотников Владимир Николаевич // Русские фольклористы: Биобиблиографический словарь. XVIII–XIX вв.: В 5 т. Т. 4: П — Софронов А.В. / Под ред. Т.Г. Ивановой. СПб.: Дмитрий Буланин, 2019. С. 140–142.
• Швецова 1899 — Швецова М.В. «Поляки» Змеиногорского округа // Записки Западно-Сибирского отдела Императорского Русского географического общества. Кн. 26. Омск: Тип. Штаба Сиб. воен. окр., 1899. С. I–II, 1–92.
• Щуров 2004 — Щуров В.М. Русские песни Алтая. Вып. 1: Песни Убинско-Ульбинской долины. М.: Композитор, 2004.
• Щуров 2009 — Щуров В.М. Русские песни Алтайского Беловодья. М.: Луч, 2009.
• Щуров 2010 — Щуров В.М. Песни алтайских казаков. Барнаул: Изд-во АлтГАКИ, 2010.

Исследования

• Кавалева 2015 — Лакальна-рэгiянальныя парадыгмы беларускага фальклору: вучэб.-метад. дапам: У 3 ч. Ч. 3: Пенсi «Стралы». Русальныя песнi / Р.M. Кавалева i iнш.; Пад агул. рэд. Р.М. Кавалевай. Miнск: Беларускi дзяржаўны ўнiвэрсiтэт, 2015.
• Марченко 1989 — Марченко Ю.И. Песенный репертуар обряда «похорон стрелы» // Русский фольклор. Т. XXV. Л.: Наука, 1989. С. 159–181.
• Махова 2009 — Махова Л.П. Поселения старообрядцев-«поляков» на Алтае: картографирование географического ареала традиции // Климент Васильевич Квитка и актуальные проблемы этномузыкологии. М.: НИЦ «Московская консерватория», 2009. С. 190–229.
• Махова 2018 — Махова Л. П. Музыкальный фольклор Алтая: коллекции аудиозаписей Научного центра (лаборатории) народной музыки им. К.В. Квитки Московской государственной консерватории им. П.И. Чайковского // Музыкальная культура Сибири: источники, традиционные и академические формы творчества: Сб. ст. Всерос. науч. конф. (25–26 октября 2018 г.). Новосибирск: Новосиб. гос. консерватория им. М.И. Глинки, 2018. С. 89–115.
• Савельева 2014 — Савельева Н.М. «Стрела» в Восточном Полесье: обряд и песня // Вопросы этномузыкознания. 2014. № 2 (7). С. 35–47.
• Смірнова 2005 — Смірнова І.Ю. Песенная прастора вясны. Ушэсце ў Неглюбцы // Комплекснае даследванне фальклору і этнакультуры Палесся: Матэр. II Міжнар. навуковай фальклорна-этналінгвістычнай канф. (14–15 красавiка 2005 г.). Miнск: Беларускi дзяржаўны унiверсiтэт, 2005. С. 225–230.

© Л.П. Махова, 2020

1. В составе В.Л. Кляуса (ИМЛИ РАН), М. Левитта (Университет Южной Калифорнии, Лос-Анджелес), А.С. Обухова (МПГУ) и автора статьи.
2. Поселившихся на Алтае русских старообрядцев из Ветки и Стародуба местное старожильческое население прозвало «поляками». Топонимическое название произошло из аналогии: «поляки» — пришедшие из Польши. М.В. Швецова, автор первой монографии о «поляках», считала, что основная их масса прибыла на Алтай после 1764 г., т.е. после разорения Ветки генералом Масловым, который «вывел оттуда до 20 тысяч раскольников» [Беликов 1898, 39]. Ю.С. Булыгин со ссылкой на Государственный архив Алтайского края (Ф. 1. Оп. 1. Д. 866. Л. 141–142) указал: «Заселение ведомства Усть-Каменогорской крепости “поляками” началось в 1766 году» [Булыгин 1974, 97].
3. См.: [Гуляев 1839; Гуляев 1848].
4. В Научном центре народной музыки им. К.В. Квитки Московской консерватории хранятся коллекции аудио- и видеозаписей 20 экспедиций на Алтай, которые состоялись в 1966–2016 гг. [Махова 2018].
5. Далее структура песенной строфы сохраняется; в круглых скобках стоят добавочные слоги.
6. Далее куплеты песни исполняются без цезуры, «да» переносится в начало песенной строфы.
7. Вариант строки в записи 2011 г.: «Да ка белý сьвету ка мне весть пришла» [НЦНМ. И5251–19].
8. Уймонские каменщики — старообрядцы, проживающие на территории Уймонской степи, по р. Уймон (местное название верхней части р. Катуни ниже впадения в нее р. Кокса) и р. Аргут, правого притока Катуни. Гуляев посвятил алтайским каменщикам статью, опубликовав ее в семи выпусках «Санкт-Петербургских ведомостей» [Гуляев 1845].
9. Уймонский тракт — оканчивается в Котанде, «…идёт от неё через Уймонскую степь до Верхнего Уймона, далее на Коксу и Абай, а оттуда к северу, через ряд долин и высоких перевалов, в большое торговое село Алтайское, откуда уже имеется правильное почтовое сообщение с г. Бийском» [Бломквист, Гринкова 1930, 28].
10. Процесс вспоминания напева можно наблюдать по опубликованной нотации: [Щуров 2009, № 26, 59–61 (ноты)].
11. Далее структура строфы сохраняется.
12. Далее структура строфы сохраняется.
13. Нерадостна
14. Перестáвился = преставился.
15. РО ИРЛИ. Ф. 163. Оп. 1. Ед. хр. 59 (4). Гуляев. С.И. Песни девичьи, женские и юнацкие. № 16 в разделе «Песни юнацкие».
16. Соб. Ю.И. Марченко и Л.И. Петрова. 1983 г. [ФА ИРЛИ. Кол. 411F. МФ 2756.10].
17. Проанализированы ангемитонные напевы, сохранившиеся «с наибольшей полнотой <…> на территории Белоруссии и Смоленщины, в некоторых районах Украины, а также в Курской, Пензенской, Брянской областях» [Рубцов 1973, 25].
18. В 1967 г. с. Вершина Бащелака населяли беспоповцы двух согласий: филипповцы и федосеевцы (Материалы экспедиции Московской государственной консерватории под руководством И.К. Свиридовой. НЦНМ. РФ. Ед. хр. 63. Тетр. № 2 (черновик). С. 142).
19. У поморцев на Алтае был свой монастырь на р. Белой, около 25 км от Малого Бащелака.
20. В с. Сибирячихе старообрядцы-«поляки» как единая этнографическая группа — наследники поповского вероучения. В XIX в., после кончины священников, одна часть стала единоверцами — принимала попов из господствующей церкви при условии совершения служб по древним обрядам (в селе был единоверческий деревянный Никольский храм). Другая часть проводила богослужения на дому у наставника без попов и вынужденно стала «безпоповцами» (часовенными), назвав себя «кержаками». Название «кержацкий край» обозначает юго-западную окраину села. Обе группы старообрядцев сохранили двоеперстие, старообрядческий текст пасхального тропаря, иконы «старого письма», а также «медные» литые иконы и кресты (большой напрестольный крест чаще всего стоит на божнице в красном углу домов).
    Для культурной традиции «поляков» как этнографической группы характерно стилистическое единство в приготовлении поминальных обедов «на живом огне» по старинным рецептам, исключающим употребления картофеля; общие свадебный обряд, песни и причитания, традицию вождения хороводов, в том числе под песню «Ты лети, стрела», которую они принесли с собой из Ветки. О различиях в поминальной обрядности см.: [Махова 2009, 194].
    После того как в селе в 1928 г. сгорел единоверческий храм, единоверцы служб не ведут. Часовенные сохранили богослужения по старопечатным книгам, лестовки (чётки с символикой названия, формы и чисел) и подручники (специальные квадратные стеганые коврики под руки, используемые при земных поклонах), носят нательный пояс, соблюдают «правило чашки» и «закрывают» посуду: на чашку сверху кладут ложку; ведро с водой «закрывают» («закрещивают», произнося Иисусову молитву или «Аминь») двумя длинными тонкими щепками (лучинами), положенными крест-накрест (Материалы экспедиций автора статьи 2004, 2011 и 2016 гг.).
21. Из с. Сибирячихи В.Л. Чернакова (урожд. Денисова) вышла замуж в Большой Бащелак и прожила там 12 лет.
22. Далее структура строфы сохраняется.
23. Усть-Чагырка основана в 1744 г. казаками, была сожжена и заново построена в 1748 г. После постройки новой линии оборонительных укреплений казаки были переселены в другие села. Фамилия исполнительницы среди казачьих родов не обнаружена — предположительно она из крестьян (сибиряков, старожилов).
24. Пёр — лук на перо.
25. Далее структура песенной строфы сохраняется. Слова исполнительница произносит поразному: сохраняя «о» в безударной позиции, что характерно для «окающего» севернорусского говора («ходить»), но иногда меняет гласную на «а»: «хадить». Пример смешанного произношения: «по гарáм».
26. Знаком «*» обозначено окончание звучания фонограммы. Запись была выполнена в музыкально-этнографической студенческой экспедиции Новосибирской консерватории под рук. Ю.И. Шибанова [АТМ. А0003–178]. Далее текст приводится по рукописной тетради З.Р. Кремлёвой (Дневник № 3). Автор статьи выражает благодарность профессору Новосибирской консерватории Н.В. Леоновой за предоставленные страницы рукописи.
27. Ю.И. Марченко отметил, что «календарно-хороводные напевы такого строения широко представлены в публикациях (см., например: Свитова К.Г. Народные песни Брянской области. М., 1966. № 80. С. 116; № 88. С. 127–128)» [Марченко 1989, 160]. В сборнике Свитовой нотированы хороводы сёл Остроглядово и Мишковка Стародубского р-на Брянской обл.
28. Далее структура строфы сохраняется.
29. РО ИРЛИ. Ф. 163. Оп. 1. Ед. хр. 59 (3). 39 л.
30. Далее структура строфы сохраняется.
31. Ранее опубликовано: [Щуров 2009, № 25, 57–58 (ноты), 169–170 (текст)].
32. Далее структура песенной строфы сохраняется.
33. Отчество В.Н. Плотникова уточнено по статье: [Филиппова 2019].
34. «Хоровые» написано вместо «хороводные».
35. РО ИРЛИ. Ф. 163. Оп. 1. Ед. хр. 59 (3). 39 л.
36. 35 текстов: № 1–17, 19–34 и 2 текста без номеров — «Во кузнице» и «Молодые-то ребята».
37. Из рукописи 1848 г. опубликованы: № 1–12, 17, 19–23. Последний № 23. Лучина, лучина берёзовая [Гуляев 1848, 89–100].
38. РО ИРЛИ. Ф. 163. Оп. 1. Ед. хр. 59 (2). Л. 73–73об.
39. Статья вышла в т. 90 [Гуляев 1848].
40. На Алтае Гуляев записывал тексты до своего отъезда в Санкт-Петербург по окончании Барнаульского горного училища (9 июля 1827 г.).
41. Первоначально коричневыми чернилами написано «милаго», затем серо-черными чернилами
    исправлено на «милова».
42. См. строки 7, 11, 25 в реконструированном варианте текста.
43. Далее структура строфы сохраняется.