Население Алтая исторически делится на старожилов и переселенцев. Исследователи (например, Т.К. Щеглова) называют переселенцами всех, кто обосновался здесь после 1865 г., когда сюда начинают массово переселяться бывшие крепостные крестьяне из Европейской России. Среди старожилов было много казаков, которых прислали на Алтай во время строительства оборонительных казачьих линий. Кроме того, с середины XVII в. Алтай становится убежищем для старообрядцев, бежавших от реформы патриарха Никона. Старожилы зачастую были состоятельными хозяевами и обладали большей свободой в пользовании землёй, чем крестьяне центральных губерний. Переселенцы, напротив, привыкли к государственному распределению земель. Это противоречие приводило к многочисленным конфликтам между старожилами и переселенцами. Внутри двух этих общностей существовало множество более мелких групп, представители которых различались по сословным, конфессиональным, этническим, языковым и другим признакам. Так формировались антитезы «сибиряки – расейские», «казаки – крестьяне», «староверы – мирские» и другие. Представители одной группы нередко враждебно относились к представителям другой. Их взаимное ожесточение сказалось и во время трагических событий братоубийственной Гражданской войны.
Сейчас немногие жители Чарышского и Красного Партизана видят разницу между старожилами и переселенцами. Однако некоторые хорошо помнят, кто такие «сибиряки» и «расейские» (переселенцы из-за Урала). Сохраняется память о языковых различиях. Юлия Григорьевна Кондратьева, 1934 г.р., переселенка из Воронежской области, село Прыганка, рассказывает:
Вот мы её звали «кочерёжка», а здесь «клюка» зовут её. <…> Вот у нас мама в детсаде работала<…> и сходи, говорит, за клюкой. Она уже по-сибирски сказала: «клюкой». Мне подают, я принесла: «Мам, – говорю, – а мне кочерёжку дали…».
Ю.Г. Кондратьева, 1934 г.р.
Верхняя одежда у «сибиряков» называлась «лопатинка», а у «расейских» – фуфайка или пальтишко. Кроме того, «расейские» называли чаем напиток из заваренных листьев чая, а «сибиряки» – кипячёную воду.
У нас вот мама рассказывает: они вместе с сибиряками что-то делали вместе и говорит: «Ну, пойдёмте чай пить!» – мама-то моя. Они, сибиряки, ну, пришли, вскипятили воду и сказали: «Чай, чай», а то – вода.
Ю.Г. Кондратьева, 1934 г.р.
Для других основное различие между старожилами и переселенцами заключается в сословной принадлежности: старожилы, как правило, – казаки, а переселенцы – крестьяне. Ольга Александровна Головина, 1932 г.р., переселившаяся в Красный Партизан из Нижегородской области, когда ей было девятнадцать лет, вспоминает, что казаки и казачки были «сильно боевые», грубо разговаривали, особенно в Тулате, а в Чарышском – «поспокойнее». Об отношении казаков к крестьянам рассказала Раиса Васильевна Тарских (Лушина), 1941 г.р., родом из казачьей станицы Красные Орлы, вместе с семьёй приехавшая в Красный Партизан в 1943 г.:
Ничего не подразделялось… Казаки, крестьяне… Но неуважение у казаков я заметила. «Хрусьянишко» – скажет <…> Что казаки – такие, вроде, работящие, хозяйственные, а крестьяне – так, шаляй-валяй <…> не знаю, это я не видела. Я сейчас помню, как она (бабушка Р.В. Степанида Ефимовна Козлова, казачка) – маленечко в душе неуважение было.
Р.В. Тарских (Лушина), 1941 г.р.
Представление казаков о своем превосходстве над крестьянами во многом связано с тем, что казаки вели полувоенный образ жизни, и в их семьях была жёсткая дисциплина. Сноха Степаниды Ефимовны (тётя Р.В.) была переселенкой. Раиса Васильевна вспоминает, как бабушка приходила к тёте, видела, что в доме беспорядок и говорила: «Ну, Расея-матушка…».
Однако все воспоминания об отношениях между «сибиряками» и «расейскими» относятся в основном к родителям или бабушкам и дедушкам. Слово «переселенцы» вызывает ассоциации с приехавшими в Чарышское и Красный Партизан уже в середине-второй половине XX в. Среди них были целинники, присланные сюда после войны немцы, калмыки, болгары, молдаване (здесь их называют гагаузами). При этом жители сёл отмечают, что несмотря на разнообразие национальностей «никто никого не притеснял» (Р.В. Тарских). В некоторых сёлах немцы селились по соседству, образуя отдельные районы, но в Чарышском и Красном Партизане, по словам Алексея Михайловича Бушуева, 1951 г.р., такого никогда не было. Дети приезжих учились в сельской школе вместе со всеми, различиям не придавали большого значения.
К целинникам относились с уважением. Татьяна Дмитриевна Сердцева, 1947 г.р., рассказывает:
Вот у нас была Лидия Алексеевна Самофал, такая женщина – ну всё знала, могла бы всё рассказать. Она целинница была, приехала к нам из Воронежской области.
Т.Д. Сердцева, 1947 г.р.
«Тунеядцы», как вспоминает А.М. Бушуев, часто бывали умелыми и работящими людьми, «наши мужики у них учились». Иногда они селились в общежитии, но многим давали квартиры. В основном «тунеядцы», как и другие приезжие, были включены в жизнь села.
Таким образом, можно предположить, что к концу XX-началу XXI в. различия между старожилами и переселенцами Чарышского и Красного Партизана постепенно стираются. Основное к началу XX в. социальное разделение русского населения Алтайского края теряет своё значение.
О переселении также можно прочитать на страницах 26, 109-110 книги Н.Д. Карпова «Страницы истории станицы Чарышской», с. Чарышское, 2012 г.